ДЕМОКРАТ РУЗВЕЛЬТ И ТИРАН СТАЛИН НА УИК-ЭНДЕ
Продолжение
Однако чаще всего американские президенты бывают «сами с усами», и, успешно игнорируя принятый в 1973 году закон (резолюцию о военных полномочиях), единолично отдают приказ армии.
Так, накануне интервенции против Гренады в 1983 году президент Р. Рейган встретился с руководством конгресса в 8 часов вечера 24 октября, приказ же о высадке он отдал двумя часами ранее, а вторжение началось в 5 часов 30 минут утра 25 октября.
Но самый изысканный способ в сфере укрепления «сферы жизненных интересов» - это хорошенькая провокация, «внезапная», конечно, и уж, само собой, «без объявления войны».
Так, например, 4 августа 1964 года вся Америка вместе со всем цивилизованным миром содрогнулась, узнав, что корабли 7-го американского флота подверглись «внезапному» нападению торпедных катеров Демократической Республики Вьетнам в Тонкинском заливе, у берегов ДРВ.
На самом же деле группа американских военных кораблей, выйдя из японских портов и войдя в территориальные воды ДРВ, подвергла обстрелу её территорию. Однако 5 августа президент Л. Джонсон выступил по телевидению, подтвердив эту лживую версию, и отдал приказ принять «ответные меры». В тот же день американские самолеты по заранее разработанному плану начали свои варварские налеты на страну. А уже 7 августа конгресс вынес свой «одобрямс», и начало прямой агрессии США во Вьетнаме было положено. И только в 1968 году командир американского эсминца «Меддокс» Г. Огайер «раскололся» и заявил, что «в августе 1964 года эсминцы ВМС США не подвергались нападению в Тонкинском заливе» и что он «ошибочно принял шум винтов своего судна за шум торпедных катеров» (!).
Ой-ой-ой! Как же вы, «отцы-командиры» американского флота, доверяете эти хорошенькие эсминцы, построенные на средства американских налогоплательщиков, людям, у которых свои же «винты» в голове «шумят»? А если в другой раз такой «командир» «внезапно» услышит этот «шум своих винтов» где-нибудь на нью-йоркском рейде, да и шандарахнет прямой наводкой по Манхэттену? А если он не один такой? А если такие «командиры» сидят, упаси Господи, в ядерных подводных лодках или у «кнопок» стратегических ядерных ракет? И у них в голове «винтики зашумят»? Что тогда? Но «отцы-командиры» и их государственные, политические отцы ничего такого совсем не боятся. Они прекрасно знают, что «винтики зашумят» у кого надо, где надо, когда надо. Или зря они, что ли, свои доллары получают?
После «фокусов и разоблачений» Г. Огайера сенатская комиссия признала, что «Тонкинский инцидент» был «выдуман от начала до конца». То есть это была «внезапная», но хорошо продуманная и подготовленная провокация. Однако, несмотря на это, полная правда об американской агрессивной акции еще долго скрывалась и стала известна лишь в 1971 году после публикации в американской печати секретных документов американских специалистов по «внезапности».
В конце концов, Америка в этой очередной «Позубамбии» все же получила в очередной раз «по зубам». Но эти «зубы» стоили вьетнамцам около 500 тысяч человеческих жизней! Да и самим простым американцам они немало стоили. Ведь до сего дня они не могут найти несколько тысяч своих «бравых парней» - отцов, мужей и сыновей, пропавших без вести в тамошних джунглях... Впрочем, каждому свое: кому - джунгли, а кому - президентство.
Вообще говоря, президентство - это великая вещь. Да еще если в стране есть профессиональный парламент, да ещё если все общество демократично и состоит из свободных личностей, имеющих все права человека, в том числе и право знать или не знать, что такое «Позубамбия» - это очень хорошая страна. А вот если в стране тирания, если в ней административно-командная система, если население состоит из рабов, не имеющих ни личной свободы (просто поразмяться или, к примеру, поехать отдохнуть в ту же «Позубамбию»), ни своей, милой сердцу, частной собственности, никаких других общечеловеческих ценностей и прав человека, кроме права делать свое дело, - это очень плохая страна. Особенно если случится какая-нибудь «внезапность». И такие примеры имеются.
Вечером 21 июня 1941 года, в субботу, в СССР, в Киевском военном округе к пограничникам явился перебежчик - немецкий фельдфебель, поляк по национальности, из Познани, и сообщил, что немецкие войска начнут наступление утром 22 июня. Пограничники, боявшиеся начальства и желающие перед ним выслужиться, немедленно доложили об этом начальнику штаба округа. Тот, конечно, был рабом режима, боялся начальства и хотел получить ещё одну звездочку на свои генеральские петлицы. Вместо того чтобы оставить всю эту канитель до понедельника и пойти с супругой в Киевский театр оперетты, где в тот вечер давали «Летучую мышь» (или, может, какой другой спектакль), он тут же стал звонить начальнику Генерального штаба Г. К. Жукову. Жуков тотчас же доложил об этом наркому обороны С. К. Тимошенко и Сталину.
«Приезжайте с наркомом в Кремль», - сказал тиран. Захватив с собой заранее подготовленный проект директивы о приведении всех войск приграничных округов в боевую готовность, нарком, начальник Генштаба и еще один раб - генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин выехали, в твердыню режима - Кремль. По дороге они, вместо того, чтобы рассказать друг другу пару хороших анекдотов про усатого хозяина-осетина и тем самым скоротать время, договорились о том, чтобы во что бы то ни стало добиться решения об отдаче этой директивы войскам, хотя самим им ничего не грозило: они сидели в Москве, а граница была далеко. В кабинете Сталина в присутствии членов Политбюро прошло обсуждение информации, полученной из Киевского округа. Сталин сначала высказал сомнение, что всё это может быть очередной немецкой провокацией. Однако после краткого обмена мнениями диктатор согласился с необходимостью отдать директиву. Проект её был тут же заслушан, затем переработан в соответствии с замечаниями Сталина, потом тиран внес в него свои поправки, и Ватутин немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас же передать её в округа. Передача в округа была закончена в 00.30 минут 22 июня. После этого Тимошенко и Жуков почему-то не разъехались по дачам, чтобы провести воскресный день в кругу семьи, покататься верхом, поиграть с любимой собакой, хорошенько пообедать, а поехали в Генштаб, все сотрудники которого получили приказ в эту ночь оставаться на своих местах. По дороге генералы, вместо того, чтобы уж теперь-то развлечься парой-другой анекдотов или хлопнуть из фляжки шофера по паре добрых глотков спирта (ведь дело было сделано), испытывали, как вспоминает Жуков, чувство какой-то сложной раздвоенности. Да, многое было сделано для укрепления обороноспособности страны, думали они, но в то же время ряд важных дел ещё не был завершен. А ведь завтра немецкие войска могут начать наступление...
Однако чем же занимался в эти последние часы сам тиран-злодей товарищ Сталин?
В 00.30 минут ночи Жуков доложил ему ещё об одном перебежчике, который сообщил, что наступление начнется в 4 часа утра. Сталин спросил, передана ли директива в округа. Жуков ответил утвердительно. В первом часу ночи тиран уехал на дачу. Разложив постель на диване в своем кабинете, он лёг спать. В 3 часа 40 минут его разбудили. Звонил Жуков. Он сообщил о налёте немецкой авиации на советские города. Сталин молчал. «Вы меня слышите, товарищ Сталин?» - переспросил Жуков. Опять молчание.
В течение нескольких десятилетий никому не приходило в голову объяснять это молчание. Все это молчание прекрасно понимали. Однако пришли новые времена, и наши демократические «новые русские» историки, устроившие хорошую «чистку» российской истории, добрались-таки и до этого загадочного «молчания Сталина». И генерал-историку Д. Волкогонову (о списанной книжке которого я, может быть, расскажу в одном из следующих очерков) - крупнейшему «сталиноведу», на досуге занимавшемуся ещё и экспериментальной историей по теме «Опыт применения взрывчатых веществ в целях улучшения работы законодательной власти», - пришло-таки в голову дать, наконец, этому молчанию объяснение. Сталин - по Волкогонову - молчал потому, что «до его сознания плохо доходил вопрос Жукова». Конечно, в силу врождённой тупости этого усатого монстра, использовавшего взрывчатые вещества для начинки бомб, мин, гранат и снарядов, полетевших почему-то утром 22 июня 1941 года не в здание никчемного Верховного Совета СССР, а на головы вторгшихся «внезапно» и «без объявления войны» немцев. Если до сознания читателя «плохо доходит» это объяснение «молчания Сталина», расшифрованное нашим генералом от истории, то я не виноват.
В 4 часа 30 минут и злодей-Сталин, и Жуков, и Тимошенко, и все члены Политбюро были уже в Кремле и продолжили работу.
Нет, нет! - воскликнет демократический читатель. Не надо обелять Сталина - это чудище в полувоенной форме, этого кремлевского горца, специально носившего мягкие сапоги, чтобы ходить, крадучись, и не сумевшего, да и не желавшего пошить форму и стачать сапоги для армии, которая совершенно не была готова к предстоящей войне. Виноват в этом был и диктатор, да и вся советская система. Вот если бы в стране была демократия и свобода - все было бы не так. А как?
А вот как.
В 21 час 30 минут 6 декабря 1941 года, в субботу, президенту США Ф. Д. Рузвельту, находившемуся в Белом доме, передали перехваченный и расшифрованный американской разведкой документ японского правительства, который передавался в японское посольство. За год до этого американская разведка сумела раскрыть японский дипломатический код. И всё это время аккуратно снабжала высшее политическое и военное руководство страны важной информацией. Однако руководство, получая эту информацию, так и не смогло определить направление и время нанесения главных ударов противника. Руководство было увлечено тем, что толкало Японию на войну с СССР и продолжало благодушно считать и коварно надеяться, что так оно и будет.
Но последний документ, переданный президенту, имел особое значение. Он должен был быть, по японскому плану, вручен правительству США в воскресенье 7 декабря в 13.00 по вашингтонскому времени (в 7 часов 30 минут по гавайскому, то есть за 20 минут до начала уже подготовленного налета японской авиации на Пирл-Харбор).
Президент углубился в чтение. Потом передал этот документ Г. Гопкинсу - своему специальному советнику и ближайшему помощнику. Тот тоже прочёл. Рузвельт сказал: «Это война». Гопкинс согласился и выразил сожаление, что США не могут упредить противника и первыми нанести удар. «Нет, мы не можем этого сделать. Мы демократический и миролюбивый народ», - ответил Рузвельт. Возвысив голос, он добавил: «И у нас хорошая репутация».
Итак, Белый дом получил важнейшую информацию. И американские политики и военные распорядились ею так, как и должны были распорядиться «свободные личности», обладающие всеми «правами человека»...
Начнём с президента Рузвельта. Единственным его действием вечером 6 декабря в связи с этими событиями была попытка связаться по телефону с адмиралом Г. Старком - начальником штаба ВМС США. Однако тот был в национальном театре на спектакле «Принц-студент». Спектакль, видимо, был так хорош, что президент не счёл возможным беспокоить адмирала. Да и уход его из театра был бы замечен публикой, что могло вызвать ненужные толки. Когда Старк вернулся из театра, ему доложили, что звонил Рузвельт. Уже после войны адмирала спрашивали, о чём он говорил с президентом вечером 6 декабря. Он заявил, что вообще не помнит, был ли какой-нибудь разговор.
Секретаря штаба армии этот документ совсем не заинтересовал, и он вообще не счёл нужным передать его своему начальнику - генералу Д. Маршаллу, начальнику Генерального штаба вооруженных сил США...
Далее я, не в силах тягаться с эпосом, который сумел воссоздать Н. Н. Яковлев, привожу без кавычек, но с сокращениями и комментариями фрагмент текста из его поучительной, строго документированной книги, которая была вырвана мною из лап палачей. Они вели её на казнь... И скоро вы поймёте, почему...
Продолжим же эту «Одиссею адмирала Старка», эту «Балладу о генерале Маршалле», этот «Венок сонетов» обо всех этих политиках и военных, имеющих «хорошую репутацию».
В 9 часов утра (то есть за 4 часа до нападения японцев) документ был доставлен в кабинет Старка. Прочитав его, адмирал воскликнул: «Боже мой! Это означает войну. Я должен немедленно предупредить Киммеля». Однако адмирал не сделал этого, а почему-то стал искать генерала Маршалла. Генерал совершал обычную утреннюю верховую прогулку в окрестностях Вашингтона. Старк стал терпеливо ждать его возвращения. В 11 часов 25 минут Маршалл, главный военный советник президента Ф. Рузвельта, покатавшись на лошади и приняв душ, появился, наконец, на службе. Он ознакомился с документом и переговорил по телефону со Старком. Генерал и адмирал, обсудив всё как следует, решили, что отдаленным гарнизонам, включая Гавайские острова, нужно направить предупреждение. Маршалл написал телеграмму: «Сегодня с 13.00 по восточному поясному времени Япония намерена сделать представление, равносильное ультиматуму... Что именно может быть предпринято в назначенный час, нам неизвестно, однако будьте в соответствующей готовности». Генерал имел под рукой несколько хороших, разнообразных и надежных систем связи, но, будучи совершенно свободен от тиранической диктатуры, решил почему-то избрать путь, который был самым медленным. В 11.52 телеграмма была передана на радиостанцию армии. Там очень долго разбирали почерк генерала Маршалла, а потом зашифровывали «расшифрованный» текст. Поскольку с Гавайскими островами связаться не удалось, имеющее «хорошую репутацию» военное начальство «демократического и миролюбивого народа» решило воспользоваться обыкновенной коммерческой почтой.
Шифрованная телеграмма на имя генерала Шорта, командующего гарнизоном Гавайских островов, пришла на Гавайи, в Гонолулу, в 7 часов 33 минуты по местному времени, то есть за десять минут до того, как «первая волна» японских бомбардировщиков и торпедоносцев обрушила свой страшный удар на остров Оаху. Юноша-посыльный из местного японского населения взял её вместе с другими письмами и, сев на мотоцикл, отправился по адресатам. И сразу началось невообразимое - свист бомб, грохот взрывов, рёв самолетов, проносящихся над головой. Но юноша, рискуя жизнью, продолжал свой путь. Его на каждом шагу задерживали американские солдаты и полиция, подозревавшие, что он - японский десантник, потому что на нем была зеленая рубашка и брюки цвета хаки - обычная форма посыльных почтовой компании. Именно так, по общему мнению, и должны были выглядеть японские парашютисты, которые, по слухам, уже высадились в различных точках острова. В результате в три часа дня, то есть через пять с лишим часов после того, как отбомбился последний японский самолет «второй волны», генерал Шорт, спрятавшийся вместе со своим штабом в глубоком тоннеле склада боеприпасов в ожидавший штурма «японских десантников», держал в руках расшифрованную телеграмму. Он немедленно отправил копию этого замечательного документа адмиралу Киммелю. Командующий флотом прочитал телеграмму, посмотрел на посланца, выругался, потом смял её и швырнул в мусорную урну.
Всю вину за эту катастрофу американские политики впоследствии свалили, конечно, на адмирала Киммеля и генерала Шорта. Они стали «позором нации»... А восемь (!) комиссий, «расследовавших» ее причины, так и не сумели до конца разгадать эту «загадку Пирл-Харбора».
Однако чем же занимался в эти последние часы сам президент «демократического и миролюбивого народа» - Ф. Рузвельт?
И он, и его окружение действительно вели себя демократично и миролюбиво. После отправки предупреждения на Гавайские острова государственные и военные деятели в Вашингтоне сочли свою миссию оконченной.
В 10 часов утра президент был ещё в постели. Затем Рузвельт и Гопкинс заперлись на втором этаже Белого дома в овальном кабинете. Президент в рубашке с короткими рукавами, без галстука, разбирал свою коллекцию марок. Гопкинс, как всегда небрежно одетый, валялся на диване, играя с любимой собакой президента, которую звали Фала. Все телефоны были выключены, и связистам был отдан строжайший приказ - не тревожить воскресного отдыха президента. Затем оба сели обедать. Вскоре после часа дня раздался телефонный звонок. Недовольный президент - он как раз завершал обед - взял трубку.
Юрий ЧЕХОНАДСКИЙ
1994 г.
Продолжение следует
Об авторе: http://Yunche.narod2.ru/