ЗАЧЕМ ЖИЛ ЧЕЛОВЕК?

 Автобиографические заметки Юрия Михайловича Каменского – известного металлурга, участника необычных марафонов и свидетеля ряда интереснейших событий.

В 1993 году заводская многотиражка «Мартеновка» в связи с отмечавшимся тогда 110-летием Московского металлургического завода «Серп и молот» (бывший завод Гужона) поместила мои размышления под названием «Шаги десятилетий». Заметки, основанные на моих личных впечатлениях от пройденного, имели подзаголовки: «Пятидесятые», «Шестидесятые», «Семидесятые», «Восьмидесятые»... Но ведь жизнь человека тоже может быть разбита на подобные периоды, в каждом из которых была какая-то своя основная идея, главная тенденция, своя «музыкальная тема» – они-то, вместе взятые, и образуют своеобразный контрапункт человеческой жизни: зачем жил человек? Конечно, эти периоды не обязательно укладываются точно в десятилетние отрезки. У меня, например, получилось вот так: 1934-1945, 1946-1956, 1957-1968, 1969-1974, 1975-1984, 1985-1993, 1994-2000...

1934-1945

Мои родители. Отец – Михаил Васильевич Каменский, год рождения – 1895, место рождения – г. Пермь, в семье механика крупного машиностроительного завода. Гимназия, революция, 44-я Киевская (Щорсовская) дивизия, куда в 1918 году записался добровольцем.  После демобилизации – студент Академии народного хозяйства («Плехановка»),  инженер-коксохимик. Работа в «Коксотресте» в Харькове, затем направление на «Кузнецкстрой». Заместитель главного инженера коксохимзавода Кузнецкого металлургического комбината. Научные исследования на производстве, которые привели к хорошим производственным результатам (статья во всесоюзном журнале «Кокс и  химия» № 1 за 1935 г.), назначение техническим директором Углехимического института в г. Свердловске, участие в строительстве коксохимзавода в г. Губаха Пермской области. Внезапный арест – «враг народа», статья 58-10, пять лет ссылки в Ухто-Печорские лагеря, на угольные шахты (может быть – там просто нужны были хорошие специалисты по коксующимся углям? – чтобы уметь сортировать уголь ещё до отправки на металлургические комбинаты...)

Из письма жене – моей матери Лидии Николаевне Каменской: «Дорогая Ликунька! Я нашел здесь непочатый край работы! Обещай мне, что когда закончится мой срок, ты приедешь сюда вместе с нашим сыном...»

Такие уж они были – эти «враги народа»: герои гражданской войны, строители и изобретатели, пламенные большевики, сгоревшие в том беспощадном огне...

В 1956 году, после XX съезда партии, мой отец был посмертно реабилитирован и восстановлен в партии со стажем с 1918 года. Моя мать родилась в 1904 году в Бессарабии, входившей тогда в состав России. Приезд в Москву в 1926 году, учёба на курсах машинописи («слепой метод», 120 ударов в минуту, абсолютная грамотность, плюс пригодилось знание латинского шрифта), красавица, «вертихвостка» (по её собственным словам): днём – работа, по вечерам – танцы в последних НЭПмановских ресторанах («в лучах цветных прожекторов, а какая фигурка была!..») После танцев – пешком по ночной Москве в общежитие на тогдашней городской окраине в Нижних Котлах, а утром – снова на работу. Отъезд на Восток, где разворачивалось гигантское строительство. Реклама звала «на большие заработки»...

Встреча на Кузнецкстрое с моим отцом, большая любовь – на всю оставшуюся жизнь! Любовь и верность. Рождение сына. После ареста отца – долгие поиски: где он?! Помогла сестра В.И. Ленина – Мария Ильинична Ульянова, к которой она обратилась в отчаянии. Написала в Ухто-Печорские лагеря – вот оттуда и пришёл тот единственный ответ...

Мучительные скитания по стране, буквально как в пьесе А.Н. Островского «Лес» – «Из Вологды в Керчь...» – в поисках работы: не брали, жена «врага народа». В 1939 году всё-таки взяли на работу (это был период некоторой «оттепели») как машинистку высшей квалификации. Только стали как-то обустраиваться, как началась война. Эвакуация женщин с детьми в Среднюю Азию. Случайные работы – от официантки (красота ещё оставалась!) до уборщицы и грузчицы. Ежемесячная сдача крови по 450 граммов: нужны деньги, чтобы сын не умер с голода. В год сдавала пять с половиной литров крови (это как раз столько крови во взрослом человеке!) – и так продолжалось девятнадцать лет. Сто литров сданной крови, дважды «Почётный донор СССР»...

В 1954 году – острейший остеохондроз шейных позвонков и плечевого сустава (результат беспрерывной работы на пишущей машинке без единого очередного отпуска в течение шестнадцати лет!) Безжалостный приговор врачей – и инвалидность. В 1956 году (спасибо заводу «Серп и молот» и председателю кассы взаимопомощи Ивану Алексеевичу Бывшеву!) поездка по путёвке в г. Кверети (Грузия) на радоновые источники. В обход врачей – приём ежедневно двойной дозы радоновой грязи («или пан – или пропал!») – и чудесное исцеление: боли как рукой сняло!

Работа машинисткой почти до последнего дня своей жизни – до 80-летнего возраста.

Именно моя мать, с её волей и упорством, с её верой в невиновность отца, добилась его реабилитации. Спасибо Вам, родители, за Ваши гены, доставшиеся мне в наследство!

Я сам. Отца помню смутно – или мне кажется, что помню (наверное – со слов матери). Первые чёткие впечатления – Крым, Ялта, страшная ночная гроза в Никитском саду, где мы снимали в какой-то хибарке угол. Хозяйка, старушка-полька, заставила меня в возрасте четырёх лет выучить наизусть всю таблицу умножения – за это она одаривала меня вкуснейшими пирожками... В шесть лет я уже бегло читал, и поэтому в 1942 году, восьми лет, меня приняли сразу во второй класс (было это уже в эвакуации, в Ташкенте).

Когда началась война, читал старушкам во дворе ежедневные сводки Совинформбюро и информацию под рубрикой «В последний час...» в газете «Правда»: «Сегодня после ожесточенных боев наши войска оставили город...» Поэтому политикой начал интересоваться с семилетнего возраста, хотя поначалу путал слова «Англия» и «Франция»...

Ярчайшее впечатление первого периода войны – документальный фильм «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой». Ходили на него в кино несколько раз. Зал всегда был переполнен, люди аплодировали, как в театре, и плакали от радости. Помню и плакаты, которые висели тогда повсюду: «С Новым, 1942 годом – годом окончательного разгрома врага!» А впереди была ещё вся война, голод, потери близких людей.

Приказы Верховного Главнокомандующего западали в душу. Из приказа ко Дню Красной Армии 23 февраля 1942 года: «...Гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий, а государство немецкое остаётся...» Только много лет спустя я догадался об истинном смысле этих слов Сталина...

Первые в жизни стихи собственного сочинения в 7 лет:

«На вокзале, в третьем зале

мы купили пирожок.

Три часа его жевали –

зубы стёрли в порошок...»

 (Это было ещё в дни эвакуации – в голодном сорок втором я молился бы на этот чёрствый пирожок... Когда я стал комсомольским пропагандистом, то часто говорил своим слушателям. «Я могу всё вам объяснить, обо всем рассказать – я не могу вам только передать, если вы сами этого не испытали, ощущение постоянного голода: когда что бы вы ни делали – читали, разговаривали, ложились спать – в голове была одна мысль: как бы чего-нибудь поесть...»)

Ранняя весна 1943 года – рождение «поэмы» о разгроме немцев под Сталинградом. Читаю её во весь голос сам себе, стоя полуголый на кровати – а сквозь многочисленные дыры в потолке льётся вода в тазы и вёдра, расставленные по полу... И ослепительно, радостно светит солнце! С тех пор Сталинград - в моём сердце (об этом тоже прочтёте в этой книге). Учился я на «отлично», только по пению и рисованию были «хор», то есть «четвёрки». Когда в начале 1946 года мы с матерью возвратились в Москву, эти оценки пришлось «доказывать» на ежедневных опросах по всем предметам: по тогдашним правилам вернувшихся в Москву из эвакуации сразу же сажали на класс ниже... Мне удалось всё-таки доказать завучу Елене Ивановне Белкиной своё право остаться в пятом классе и не потерять год...

Ещё в четвёртом классе мне довелось впервые испытать чувство – нет, не любви к девочке, это пришло позднее, в седьмом, – а внезапной догадки, этакий «сладкий озноб озарения»: на уроке физической географии (а тогда в четвёртом классе мы сдавали четыре экзамена, а в седьмом – одиннадцать!), долго глядя на физическую карту СССР, я вдруг заявил учительнице Ольге Антоновне: «А на острове Новая Земля должен быть уголь!» Она удивлённо спросила: «Это почему же?» – «Раз он есть на северном Урале – должен быть и там, это та же горная гряда, только в одном месте она ушла под воду!» (впоследствии это подтвердилось!)

...В феврале 1946 года –  первые после войны выборы в Верховный Совет СССР, опубликованы плановые задания на послевоенную «пятилетку восстановления и развития народного хозяйства страны»: к 1950 году в СССР должно быть произведено 50 млн тонн чугуна, 60 млн тонн стали, добыто 60 млн тонн нефти и 500 млн тонн угля! Эти красивые цифры были повсюду - в газетах, на плакатах, на торцах зданий. Они сразу же запали в душу и сердце, а впереди для этого было пять лет – и вся жизнь!

Продолжение следует